Два дерева одного корня

Русское православие и старообрядчество. Раскол русского православия в ходе церковных реформ Никона в середине ХVII века. И, что так типично для России, века гонений братьев братьями. Не знаю, кто страдал в России за свою веру более, чем старообрядцы в течение многих десятилетий и в царское, и в советское время
В Русской Америке все было и есть по-другому. Русская Православная Церковь внесла выдающийся вклад в развитие Аляски с самого момента ее открытия. Старообрядцы пришли на эту землю как религиозная община и начали обживать ее гораздо позже, в середине прошлого века. И Русская Америка, как добрая мать, приняла их. Два дерева одного корня произрастают на земле Алясочке.
У дверей просторного дома Фефеловых меня встретила одна из дочерей отца Кондратия.
- Проходите, пожалуйста. Тятя с маманей в бане. У нас завтра праздник Святого Ильи. Все готовятся. Проходите в горницу, не стесняйтесь.
Мы поднялись по внутренней лестнице на второй этаж и попали в просторный зал, служащий одновременно гостиной, столовой и кухней. Все в горнице, как и в мой прошлый - два года назад - приезд. Добротная, практичная американская мебель. Необъятных размеров холодильник. Кухонное пространство, напичканное, как и в любом американском доме, различными «хитростями», облегчающими хозяйке жизнь, о существовании которых наши бедные российские женщины до недавних пор и не подозревали даже. Вот только телевизора в гостиной не было. И над всеми этими атрибутами американского быта в «красном» углу - иконостас. Российский угол. Лики святых, невозмутимо созерцающие повседневный быт многочисленного семейства отца Кондратия. Расшитые полотенца, рукодельные половики. И как продолжение традиции - стена, увешанная многочисленными фотографиями представителей нескольких поколений семейства. Фамильная история в фотографических картинках.
Гостя усадили в необъятном кресле. Горница тут же заполнилась русоволосыми молодками, девчонками-подростками в традиционных длиннополых крестьянских сарафанах, прибежали откуда-то из недр дома мальчонка лет трех-четырех и еще младше - девчушка белобрысенькая. При чужом внук и внучка главы дома сразу стали серьезными и очень степенными.
Завязался разговор. Английский и русский вперемежку. Вскоре появилась хозяйка - Ирина Карповна, разрумяненная баней. Не старая еще, стройная, аккуратная. Если не знаешь, и не подумаешь, что одиннадцать детей родила и воспитала эта женщина. Ирина Карповна меня сразу признала:
- Помню, помню. Позапрошлый год зимой был. Много народу тогда с тобой приезжало, корреспонденты из России. А ты-то все вместе с этим - маленьким, лысеньким - Василием. Он фотографировал много.
- Точно, матушка Ирина Карповна. В гостях у вас были вместе с Василием Михайловичем Песковым, корреспондентом московской газеты «Комсомольская правда».
- А Василий-то прошлым летом еще раз приезжал. Приглянулся, видно, ему наш Николаевск.
Речь Ирины Карповны размеренная, напевная. Мармелад «M I N I» 55 руб.  Мармелад " Gold " 120 руб. Мармелад Весовой «Ку-Кю» 110 руб. Йогуртовый Мармелад «Клубника» 100 руб. Йогуртовый Мармелад «Арбуз» 100 руб. И удивительно, без единого американизма. Бабушка говорит, а внучата, раскрыв рты, слушают, словно ловят каждое русское слово.

- Малыши говорят по-русски?

-- А как же? Я ведь сама другого языка не знаю. Почитай, всю жизнь в Америке прожила, а по-американски не выучилась говорить. Поэтому все в доме только по-русски и разговаривают. А толмачей мне хватает. Вона сколько девок, - Ирина Карповна кивает в сторону своих дочерей и улыбается. - Все американский знают.
Откровение хозяйки наводит меня на мысль. Так ведь не по неспособности, а сознательно не учила эта русская женщина - американская гражданка - чужой ей язык. Чтобы сохранить для детей и внуков то единственное, что долгие-долгие годы связывало общину русских староверов на Аляске с такой близкой - через пролив - и такой далекой бывшей родиной. Язык. Отношение к языку предков у аляскинских староверов прямо-таки трепетное. Все, что могут, делают в Николаевской общине, чтобы молодежь не забывала язык. И в семьях, и в школе культивируют любовь к русскому языку. Я уже писал об этом в одном из предыдущих очерков цикла.
Но руководители общины реалисты. Они понимают, что «варясь в собственном соку» относительно замкнутого человеческого пространства, трудно сохранять и развивать живой язык. Об этом мы много говорили с отцом Кондратием, с дьяконом местной церкви Павлом Фефеловым. Они сетовали на нехватку высококвалифицированных преподавателей русского языка в школе, недостаток хороших учебников и книг на русском языке. Правда, в последние годы в связи с легализацией русской старообрядческой церкви, избранием ее митрополита, развитием связей между староверами России и их братьями по вере за рубежом появились возможности для решения всех этих проблем и на Аляске.
...Приветливо улыбаясь, раскрасневшийся от бани, входит в горницу отец Кондратий. Обрадовался, увидев меня. Поздоровался. Его глаза лукаво загорелись:
- Что, Виктор? Тянет на Аляску? Благодатное место. Для трудового русского человека в особенности. Где еще найдешь такую свободную землю? Не знаю. Но часто болит душа по родным амурским местам. Не знаю, станет ли та земля когда-то такой же свободной.
Отец Кондратий, поглядывая на гостя, отдыхая от крепкого, по-видимому, пара своей баньки, продолжает развивать мысль о свободе. Эта тема, бесспорно, его волнует. Он спешит поделиться своими размышлениями с гостем из России. «У вас-то пишут, совсем худо в деревне. Уж сколько лет, как большевиков не стало. А мужик извелся. Думаю, трудно обратно пробудить в нем хозяина. А когда нет в человеке хозяйского чувства, свободным он не станет. В Америке почему нам хорошо? Потому что веру свою хранить можем, и Америка трудолюбивых уважает. Здесь так: раз ты трудолюбивый человек, значит чувствуешь себя свободным».
Слова отца Кондратия - не пустая декларация. За ними - улица крепких просторных домов деревни Николаевск. Каждый дом в полном соответствии с американскими стандартами: современное отопление, горячая, холодная вода, телефоны, туалеты и ванные, как в «Хилтоне». И непременно - банька. Прямо в доме. Достатку жителей Николаевска могут позавидовать даже независтливые по сути своей чистопородные янки. И все, что есть в деревне, создано свободным трудом ее обитателей. И дома, большинство которых поднималось и поднимается, - молодые-то отделяются, - как говорится, всем миром. И несколько небольших сухих доков, как здесь их называют, фабрик по строительству быстроходных морских рыболовных катеров: океан-то Тихий, залив Аляска под боком. И церковь. На околице. Над высокими деревянными воротами старинной вязью букв кириллицы сложено: «Старообрядческая Православная Церковь во имя Святого Николая Чудотворца». И образ святителя Николая. Сразу становится понятным и происхождение названия деревни. Хотя для верности следует отметить, что задолго до нынешнего Николаевска на Кенайском полуострове Аляски уже существовало примерно в этих же местах другое русское поселение с таким же названием. Первый Николаевск на Кенае был основан русскими первопроходцами еще в 1794 году.
Более тридцати лет, как обосновались староверы на Кенае. Начинался Николаевск в 1968 году. Всего несколько семей, в том числе и семья Кондратия Фефелова, перебрались сюда из американского штата Орегон. Община купила у правительства Аляски 640 акров таежной земли. На ней и разместились. А сегодня только в одном Николаевске живет более полутысячи человек. Около ста пятидесяти ребятишек посещают николаевскую школу. В ней учатся дети с первого по двенадцатый класс. Школа является государственной и содержится на средства правительства штата. То есть детям староверов для получения среднего образования не приходится ездить за несколько десятков миль в среднюю школу соседнего городка. Многие выпускники Николаевской школы успешно продолжают учебу в университете штата Аляска и в других штатах. Учиться в университете очень престижно. За тридцать лет неподалеку от Николаевска появилось еще несколько старообрядческих деревенек, а точнее - хуторов, где живет всего по нескольку, а то и по одной семье.
Основные занятия аляскинских староверов - рыболовство и строительство морских катеров. Оба дела весьма выгодные.
«Все в глушь стремились, подальше от соблазнов мирских. Да разве от них сейчас куда убежишь, - говорит отец Кондратий. - Хотя, когда есть стремление к труду, легче и соблазны разные побороть». Он берет с полки аккуратную пачку бумаг. «Вот что мы со свояком уже в эту путину заработали, - он не спеша перебирает бумаги. - Это счета фирмы оптовой, куда мы рыбу сдаем. Сейчас палтус идет и сэлмен - лосось по-нашему». В каждом из счетов скрупулезно подсчитано количество сданных хвостов (для рыбнадзора), вес каждой рыбины. Подбиты итоги и выведена цена. Отец Кондратий степенно продолжает посвящать в тонкости своего бизнеса: «Вот, считай, за два неполных месяца путины продали товара рыбного на сто десять тысяч. Правда, рыба нынче идет не шибко. Но, думаю, тысяч двести пятьдесят выручим за путину. Ну минус налоги, затраты на рыбалку. Но катеров я уже не закладываю, не строю: хлопотное это дело, а у меня приход. Только вот в прошлом годе помог одному прихожанину построить катер на моей фабричке. На жизнь же и от рыбалки хватает».
За разговором время бежит незаметно. Отцу Кондратию пора собираться в храм. На службу. И вот он уже в своей традиционной рясе, готовый нести прихожанам Слово Божье. И вновь мы стоим у храма. Только тогда вокруг был ослепительно белый, девственно чистый снег. А сегодня накрапывает мелкий августовский дождь. Он наполняет воздух запахом прелой травы и еловой хвои. Этот запах и почти осязаемый русский дух, который исходит от стен храма, его крестов, создают атмосферу нашего прощания...
Обратная дорога. Идеально «причесанное» шоссе-грейдер петляет среди островерхих деревьев по склону сопки. Наблюдая за проплывающим мимо аляскинским пейзажем, вдруг вспоминаю карту из научного журнала «Арктика». Он попался мне как-то в библиотеке университета Аляски в Анкоридже. Сентябрьский номер за 1986 год. Статья о судьбах русских староверов в американском журнале. К статье прилагалась карта. На ней стрелками был показан исход старообрядцев из России по всему миру. Почти три столетия изгоняла из своих пределов преданных сынов и дочерей Россия. Она стала для них не матерью, а хуже злой мачехи. Единственной же виной этих людей перед тоталитарной Россией - царской ли, коммунистической ли - была их вера. Многочисленные стрелки разбегаются по карте от Москвы. Сибирь, Румыния, Турция, Манчьжурия, Гонконг, Австралия, Бразилия, Америка, Аляска. Вспоминаю карту. Вспоминаю глаза русского человека Кондратия Фефелова. Когда он рассказывал историю своей жизни, увеличенные линзами очков глаза непроизвольно повлажнели. Отец Кондратий чувствовал эту влагу. Но не стеснялся нескольких капель своих слез. «С Амура я. Рождения советского. Родился в Амурской области в 1936 году. В сорок пятом новая большая беда на староверов обрушилась. Сталин репрессировал всех мужиков нашей деревни. Да и не только. Все сибирские и дальневосточные староверы под этот нож попали. Отец мой, как и многие единоверцы, оказался в лагерях. И вот мать с шестью ребятишками, а мне тогда девятый год шел, бросилась с другими бабами в Маньчжурию, подальше от погибели, чтобы детей сохранить. Так и начались наши скитания по свету. Да ничего. Выжили, не пропали. Своих детей вырастили, внуков помогаем растить. Веру предков своих свято бережем...»
...Девятилетний Кондрат и его семья были мельчайшими пылинками среди миллионов подобных. Сталинский тоталитаризм с размахом осуществлял геноцид своего народа. Отторгнутый же народ в лице конкретных мужиков и баб, крестьян, ремесленников, поэтов, ученых, священников, как это ни странно, в большинстве своем не сгинул на чужбине, не пропал. Выстоял. Многим из тех, кто бежал из страны, повезло более, чем тем, кто остался. И теперь Кондратий Фефелов, его многочисленная родня и совсем не связанные кровным родством единоверцы составляют неотъемлемую часть сегодняшней Русской Аляски, Русской Америки, которую двести шестьдесят лет назад подарили России полторы сотни смельчаков под началом Витуса Беринга и Алексея Чирикова. И кто знает, быть может, именно это обстоятельство влекло и влечет сюда и староверов, и столбовых дворян, потомков белой гвардии, и выходцев из сегодняшней России.
Виктор ТИМАКОВ, «ЧЕСТНОЕ СЛОВО»