Креативное обозрение > Новости рекламы за 28.11.2006 >

Вадим Дрягин: «Выборы - это миф»

Центр гуманитарных, социально-экономических и политических исследований (ГЭПИЦентр-II) является крупнейшим PR-агентством в Омской области. Хотя ГЭПИЦентр-II не афиширует широко свою деятельность, он имеет репутацию «фабрики звезд». Именно с этой организацией связывают свои надежды на кресло в органах законодательной власти многие омские политики и бизнесмены. При этом сами сотрудники ГЭПИЦентра-II утверждают, что проведение предвыборных компаний для них всего лишь способ заработать, чтобы спокойно заниматься по-настоящему любимым делом: этнографией, археологией и социологией. О том, как увлечение студенческих лет удалось превратить в престижный высокодоходный бизнес, корреспонденту «КС» СЕРГЕЮ СТАРОВОЙТОВУ рассказал директор ГЭПИЦентра-II ВАДИМ ДРЯГИН. Вадим Дрягин родился в 1961 году в Омске. В 1983 году закончил исторический факультет ОмГУ, защитив диплом по этносоциологии. В 1989 году открыл первый в России социологический кооператив «Социум». Спустя год успешно провел первую кампанию по выборам в депутаты Верховного Совета РФ кандидатов Владимира Исправникова и Владимира Варнавского. С 1991 по 1992 годы был экспертом Высшего экспертного совета при Верховном Совете РФ. В 1991 году зарегистрировал Центр гуманитарных, социально-экономических, политических исследований (ГЭПИЦентр). За время существования ГЭПИЦентр принял участие в 41 предвыборной кампании в Омской области и регионах России и СНГ. Из них 36 увенчались победой кандидата, поддерживаемого Центром, 5 - поражением (причем в двух случаях из пяти выборы признавались несостоявшимися). С 1991 по 2003 годы ГЭПИЦентром-II было проведено порядка 700 крупных социологических и маркетинговых исследований и около 20 этнографических и археологических экспедиций. По некоторым оценкам, доля ГЭПИЦентра-II на омском рынке политического и бизнес-консалтинга составляет свыше 50%. - Вадим Владиславович, вы занимаетесь политическим и экономическим консалтингом - и по-прежнему роете курганы в поисках древних цивилизаций. Как получилось, что кружок «Юный этнограф» превратился в современную экономическую структуру? - Понимаете, я ведь исходил из принципа командной игры. Просто-напросто, когда дети-кружковцы повзрослели, они сказали: давайте не будем расставаться. В 1991 году на общем собрании мы могли выбрать любую сферу деятельности. Я и предложил им создать этот кооператив-лабораторию, все согласились. Сейчас мы наряду с проведением предвыборных кампаний занимаемся маркетинговыми и социологическими исследованиями, планируем рекламные акции. Но все это - во многом требование времени: выжить в современных экономических условиях. Мы бы давно, если бы хотели, могли вложить деньги в другой бизнес: открыть сеть магазинов, торговать чем-нибудь, да чем угодно могли бы заниматься - деньги есть. Но нам это неинтересно. И честно говоря, противно. Мы так воспитаны. В студенческие годы мы с презрением относились к спекулянтам, к тем, кто варил джинсы на продажу или фарцевал К счастью, так получилось, что моя научная специализация и некоторые исторические события позволили совмещать приятное с полезным - проводить научные исследования и зарабатывать на этом деньги. Хотя, конечно, попадаются и такие заказы, в которых при всем желании глубокого научного интереса не найдешь. Например, изучение спроса на какую-нибудь простоквашу А свою судьбу я выбрал еще в девятом классе. Прочитал тогда книжку Поддольного «Пути народов» и объявил семье, что хочу стать этнографом. Историком-то я еще раньше хотел быть, но историки тогда ассоциировались с запыленными архивными крысами, а в этнографии была романтика. Путешествия, палатки, раскопки Когда я окончил университет, то планировал, что работать буду в этносоциологической лаборатории в Новосибирске. Но судьба распорядилась иначе Наш преподаватель научного коммунизма Евгений Евгеньевич Ким (он же будущий Ен Ун Ким, депутат Съезда СССР), тогда высказал мысль, что мы - идеологически невыдержанный выпуск. Честно сказать, был у нас в те годы критический настрой к ситуации в стране, хотя диссидентом я не был. Просто считал, что в руководстве много дураков с партбилетами, которые прорвались туда исключительно в силу своего членства в партии. В общем, распределение мне зарезали, и я - чтобы не забрили в солдаты - женился, поехал в Исилькульский район Омской области директором сельской школы: сельских учителей в армию не брали. Но через год я понял, что скоро придется вступать в партию, покупать корову и строить дом. Этого мне не хотелось, и я все-таки пошел служить. После армии устроился на работу в Омский городской Дворец пионеров, потому что в институты меня, даже после армии, брать не хотели: я, оказывается, находился в черных обкомовских списках. Тогда я объехал ряд омских школ и набрал шесть групп по 15-17 человек в возрасте от 12 до 16 лет. Кружок назывался «Юный этнограф». Главный упор делался на практику: мы активно занимались сбором этнографической информации и проведением социологических опросов. А после Всесоюзной этнографической конференции, которая прошла в Омске в 1987 году, мы получили и первый заказ от Института этнографии народов СССР. Потом, в 1988 году, из-за конфликта с директором Дворца пионеров кружок пришлось перевести на базу Заводского клуба, а я перешел на кафедру политэкономии СибАДИ, где читал политэкономию и работал в лаборатории Исправникова. Лаборатория выполняла заказы от городской администрации. Я, в частности, рассчитывал рост численности городского населения. В 1989 году мы открыли первый в России - это я говорю абсолютно точно - социологический кооператив «Социум», основной костяк которого составили как раз те ребята, которые занимались в моем кружке. Помню, первый заказ для «Социума» мы получили от «Нефтепургазгеологии» А в 1991 году мы организовали ГЭПИЦентр. Сегодня у меня 15 штатных сотрудников и порядка сотни - нештатных, на договорах. К примеру, в прошлом году мы выполнили около 400 заказов, среди которых были и крупные (вроде предвыборной кампании), и небольшие, на три анкеты. - Как вы предпочитаете называть себя: социолог, политтехнолог, пиарщик, историк? - Наверное, я все тот же этносоциолог, просто применяю на практике то, что давным-давно написано в умных книжках. Ведь изначально сознание людей иллюзорно, и мы работаем практически с мифом. Выборы - это не игра, это миф. Только надо понимать, что миф - это не плохо. Мифологемность обыденного сознания, потеряв идеологические рамки, стала просто всеобъемлющей и породила в общественном сознании чудовищ. Помните, «сон разума порождает чудовищ»? И все эти чудовища подчиняются законам мифа Поясню конкретнее. Выборы у нас приравнены к чрезвычайным состояниям. Практически как война, на которую можно списать очень многое, в частности, нарушение особых запретов, в том числе моральных и законодательных. Можно вести себя нескромно, не платить по долгам, невнимательно относиться к своей семье - многое можно, и общество это прощает. Это одна из причин, по которой, если регистрационная планка низкая, много кандидатов стремится принять участие в выборах. Состояние кандидата ставит его в особые условия. На выборы много что можно списать Кроме того, избирательная кампания, как и миф, - это некое вневременное явление. Сам временной отрезок от начала агитации до дня голосования, как и миф, воспринимается одним временным куском, где нет ни начала, ни конца, но есть некое мифологическое безвременье. Ведь вы нигде не встретите упоминания, что, скажем, эта статья была написана в начале предвыборной кампании, а вот эта - в середине: там нет хронологии. А утро после дня голосования - это уже другая эпоха. Неслучайно никто - ни избиратели, ни сами кандидаты, ни группы их поддержки - не помнит, что было во время предвыборной кампании, и более того, общественное сознание не связывает новоиспеченного депутата с тем героем из «предвыборного мифа». Для архаического сознания, которое живет во всех нас, это разные люди. Именно поэтому избиратели в период между предвыборными баталиями зачастую даже имени своего избранника не помнят. - Каким же тогда должен быть герой мифа, кандидат? - Герой должен нести какое-то уникальное знание. Как Прометей, наш кандидат должен дать людям, своим избирателям, то, что до него никто им не давал. Или сообщить то, что никто им до этого не говорил. Затем он должен внятно объяснить, что именно сделало его кандидатом, почему он им стал. Почему перешел в новую стадию. Ну, как, например, Илья Муромец встретил калик перехожих или Иванушка-дурачок - Сивку-бурку. Отправной момент должен быть. Действия кандидата должны быть сугубо рациональными. При этом объяснение, что ему нужны деньги, гораздо лучше, чем абстрактное «хочу помочь своим избирателям». Помочь избирателям - это полная чушь. Ни один из героев мифа не делал ничего ради людей. Прометей не людям нес огонь, а хотел посрамить богов. То есть мотивы кандидата должны быть объективны, рациональны и понятны - это и есть составляющие всякого мифа. На самом деле, чем мифичнее ваши действия, тем они реальнее в общественном сознании, а значит, эффективнее. Вот такая диалектика архетипического сознания. Кстати, то, что человек в своем выборе руководствуется далеко не рациональными мотивами, доказал и Дэниел Канеман, за что получил недавно Нобелевскую премию по экономике. - В Омске достаточное поле деятельности для PR-технологов? - С каждым годом в регионе потребность в нашей деятельности только растет, нам приходится даже сторониться некоторых клиентов, избирательно подходить к выборным кампаниям. Потому что все омские выборы, как правило, безальтернативны, они потеряли элемент игры, азарта и являются делом, в общем-то, несложным. Самое главное в любой предвыборной кампании - правильная и четкая организация. Если у заказчика правильная организация штаба, то в безальтернативных условиях победа на выборах не является чем-то особенным. - Ваше дело - это доходный бизнес? - Да, но выгоднее сейчас не выборы, а изучение рынка. Центр трещит по швам от обилия заказов, а у меня нет людей на их исполнение. Мы не можем увеличить кадровый состав - не находим достойных кандидатур, и эта проблема продолжается уже третий год. Заказы на изучение рынка поступают постоянно. И от местных товаропроизводителей, и от зарубежных. - Какова емкость омского рынка политического и коммерческого консалтинга? - Думаю, в год минимум $3-4 млн крутится. Но это с учетом бюджетов маркетинговых отделов крупных компаний. Однако в Омске цифра с каждым годом уменьшается. Рынок зарегулирован, поэтому потребности в нестандартных маркетинговых ходах, ярких рекламных кампаниях нет. В других регионах рыночная активность гораздо выше. Например, в Новосибирске речь идет уже о $30-40 млн. Там напряженная конкурентная борьба, разрабатываются новые сегменты рынка, а у нас, с одной стороны, регион более стабильный, а с другой - эта стабильность оборачивается сокращением финансового оборота. - А кто сегодня в Омске делит этот рынок? - Изучение России в рыночном и социологическом отношении - это вопрос так называемой сети. То есть сети своих представительств в других регионах. Только в Москве существует порядка трехсот крупных маркетинговых фирм по изучению рынка плюс пара сотен PR-агентств, и все они стремятся работать в регионах. Держат в провинции своих представителей или размещают заказы в местных фирмах. В Москве бизнес этот очень крупный, завязан на иностранных компаниях. Ну представьте себе: сколько стоит обследовать все население России на предмет предпочтения того или иного продукта? Там миллиардные заказы. И московские социологи вынуждены либо создавать свои сети, либо обращаться к местным компаниям. Причем, сбрасывая заказ в регион, столичные агентства имеют три доллара с пяти, хотя выступают зачастую лишь посредниками. В Омске в дележе этого пирога участвует порядка двадцати групп. Мы пытаемся их отслеживать, но количество непостоянно: кто-то закрывается, кто-то разоряется, появляются новые. Только на одних московских заказах сегодня можно безбедно прожить. Скажем, региональное агентство человек из пяти может легко зарабатывать в год до 300 тысяч «зеленых». - Как ГЭПИЦентр-II строит собственный имидж и насколько это важно в отношениях с клиентами? - Мы очень щепетильно относимся к своей независимости. Конечно, гораздо проще было взять и продаться кому-нибудь из москвичей, предложения такие поступают до сих пор. Но мы хотим чувствовать себя спокойно, а то в Москве кто-нибудь помрет случайно - и финансовый поток оборвется, мы останемся без денег. По этой же причине мы не вступаем в Омске ни в какую группировку - ни финансовую, ни политическую. Из-за этого мы имеем больше проблем и, вне всякого сомнения, меньше доходов. Но для нас это принципиально. И клиенты чувствуют это, относятся уважительно. - В бизнесе ведь это важно: чувствовать - «ручной» партнер или нет, уж простите за это сравнение - Да, конечно. И мы, конечно же, ни в коем случае не «ручные». - Вадим Владиславович, скажите, сколько сегодня стоит стать депутатом, скажем, горсовета, Законодательного собрания, Госдумы? - Все складывается из реальных мероприятий, которые необходимо осуществить в рамках конкретной предвыборной кампании. Мы, кстати, берем гораздо меньше, чем наши коллеги в других регионах. У нас не дешево, но дешевле. Например, москвичи за консультирование просят в среднем около $400 тыс., мы - на порядок меньше.Источник: Креативное обозрение на idea.ru